Коридор второго этажа тянулся длинной кишкой, уходя в темноту. Стены были испещрены трещинами, и в свете фонариков казалось, будто из них выглядывают чьи-то глаза.

— Нам надо разделиться, — сказал Игорь, пытаясь вернуть себе уверенность. — Я сниму разные кадры: вы идите по палатам, я пройду по лестнице. Потом сведём материал.

— Отличная идея, — пробормотала Марина с иронией. — Типа хоррор по инструкции: сначала разделимся, а потом нас по одному сожрут.

— Трусишь? — прищурился Игорь.

Марина выдохнула через нос, обвела их всех взглядом и пошла в ближайшую палату, оставив за собой струйку парфюма и раздражения.

Серёжа ухмыльнулся, но без веселья:
— Ладно, я проверю ту сторону. — И махнул влево.

Они разошлись, и Лена осталась с Игорем в коридоре.

— Ты со мной? — спросил он.

Она кивнула, хотя на самом деле хотела бежать в противоположную сторону.

Игорь

Они дошли до лестницы. Луч фонаря дрожал на полу, освещая пятна копоти.
Вдруг из темноты снизу потянуло дымом — густым, едким, как при настоящем пожаре.

— Чувствуешь? — Лена закрыла рот рукавом.

— Да это… — Игорь сглотнул. — Остатки.

Но запах усиливался. Снизу донёсся короткий крик — такой, что волосы встали дыбом. Женский. Пронзительный.
Игорь замер. В его глазах мелькнула паника, но он быстро спрятал её за ухмылкой.

— Отличный кадр, — пробормотал он и включил камеру. — Слышали? Тут до сих пор эхо тех, кто…

Он не договорил: из темноты раздался второй крик. Такой же, как тогда, десять лет назад, когда…

Игорь резко развернулся, будто отрезал собственную мысль.
— Пошли обратно, — сказал он глухо.

Лена хотела спросить, что он услышал, но вид у него был такой, что она промолчала.

Марина

В палате, куда зашла Марина, пахло сыростью и чем-то сладким, липким.
Она провела фонарём по стенам и увидела на полу бутылку. Почти целую, с ещё сохранившейся этикеткой. Точно такая же марка, как та, от которой её однажды увезли в скорую.

Марина застыла, горло сжалось.
— Чёрт…

Она шагнула назад, но бутылка словно чуть качнулась, будто её только что поставили.

— Это… фокус, да? — прошептала она. — Игорь, ты…

Ответа не было. В коридоре тянуло пустотой.

Она хотела поднять бутылку и разбить её, но пальцы задрожали. Всплыло воспоминание: холодные руки врачей, запах спирта, её собственное дыхание, сбившееся и рваное.

Марина зажмурилась, резко отвернулась и выбежала обратно в коридор.

Серёжа

Серёжа шагал по длинной стороне этажа, освещая дверь за дверью. Он старался шутить вслух, сам с собой:
— Так, кто дома? Приём у психиатра начался.

Но в груди росла тяжесть.

Он подошёл к окну, посветил наружу — и едва не выронил фонарь.
На улице, внизу, в тусклом свете луны стоял человек. Просто стоял и смотрел вверх.

Лицо разглядеть было трудно, но Серёжа знал, кого он видит.
Того самого парня, которого тогда, три года назад, он видел лежащим на дороге. Удар машины. Крики. И он — Серёжа — стоял неподалёку, видел всё и… ушёл. Никому ничего не сказал.

Фигура внизу не двигалась, только смотрела.

Серёжа сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь.
— Тебя тут быть не может, — выдохнул он. — Тебя… не должно быть.

И в этот момент фигура исчезла.

Серёжа отступил от окна, спиной врезавшись в стену. Пот катился по вискам.

Лена

Она ждала в коридоре, пока остальные вернутся. Но внезапно из дальнего конца показался силуэт. Девичий, тонкий, с длинными волосами.

Лена замерла, сердце ухнуло вниз.
Это было невозможно, но она знала: это — Оля. Та самая подруга, что когда-то предала её, разболтав её тайны всему классу. После того дня Лена осталась одна.

Силуэт стоял неподвижно.

— Оля? — прошептала Лена.

Тишина.

Силуэт качнул головой и растворился в темноте.

Лена судорожно вдохнула. Ей хотелось закричать, позвать остальных, но горло сжалось.
Она поняла: это место играет с ними. Оно вытаскивает наружу то, что каждый прячет глубоко внутри.

Они собрались в коридоре почти одновременно.
Марина была бледная, глаза покрасневшие. Серёжа дрожал, стараясь держать шутливую маску. Игорь молчал, крепко сжимая камеру.

Только Лена осмелилась произнести:

— Вы тоже… что-то видели?

Никто не ответил.

В этот момент камера снова зашипела помехами и сама по себе включила запись.
На экране, между статикой, проступили четыре силуэта — они сами. Только рядом с ними стояли другие тени, слипшиеся и чёрные.

Запись мигнула — и погасла.

В коридоре стало так тихо, что казалось, можно услышать собственные мысли.

И впервые никто не пошутил.